Солдаты живут - Страница 58

Тобо примчался к нам на супержеребце, который считал своей хозяйкой Дрему. Когда-то Госпожа, будучи еще владелицей Башни у себя на севере, вывела таких жеребцов для себя, и несколько их попало на юг вместе с Отрядом. Этот был последним из уцелевших.

– Сколько эти жеребцы живут, дорогая? – спросил я Госпожу, завидев подъезжающего Тобо.

– Лет сорок. Самое большее. Этот свое уже почти прожил.

– А выглядит весьма резвым. – Хотя животное и промчалось сорок миль, оно казалось почти бодрым.

– Я хорошо работала в те дни.

– И теперь по ним скучаешь.

– Да. – Мне она лгать не станет. Или меньше любить меня из-за того, что ей хочется стать такой, какой она когда-то была. Насколько я могу судить, она никогда не сожалела о содеянном – ни о хорошем, ни о плохом. Хотел бы я сам быть таким.

Тобо спешился у самых врат. Я провел его через них, и он сразу принялся за дело, только сперва улыбнулся и помахал отцу и дядюшке Дою:

– У вас пятеро пленников? И все опытные колдуны?

– На сей счет ничего не знаю. Вполне может статься, что они полные бездари. Но они летают на этих столбах и одеты в какую-то суперткань, которой, по словам Гоблина, можно манипулировать, отдавая мысленные приказы. Так что можешь считать, что насчет осторожности я тебя предупредил.

– Мы можем с ним общаться?

– К нам попали два брата, чей отец общался с Бовок и управлял ею, пока она была в Хатоваре. Он мог заставить Бовок принимать на час-другой человеческий облик, но удержать ее в нем оказалось ему не по силам. По его мнению, причина заключалась в том, что Меняющий Облик вплел в трансформирующие облик чары обратную связь. То есть она могла становиться человеком, лишь пока он жив. Меняющий ей не доверял. И когда Одноглазый его убил, эта обратная связь сработала.

В любом случае, эти юные Ворошки вертелись рядом с папашей и немного освоили родной язык Бовок. А когда Ворошки взорвали врата, одному из них пришла в голову блестящая идея о том, что он сможет уговорить нас взять и его с собой в какое-нибудь безопасное место. Он прихватил нескольких таких же перепуганных друзей и явился к нам, полагая, что мы говорим на том же языке, что и форвалака. Он тешил себя странной идеей о том, что мы почему-то признаем безоговорочное превосходство Ворошков над собой и примем их как почетных гостей. Ему и в голову не приходило, что могло быть как-то иначе, потому что никак иначе в Хатоваре не бывает. Он наглый, тупой и высокомерный. Да и остальные, похоже, такие же. А братец его еще круче – он даже разговаривать с нами не желает.

Тобо чуть неприятно улыбнулся, очевидно, припомнив похожее отношение к нам хсиенских военачальников:

– Полагаю, их ждало одно разочарование за другим.

– Точнее не скажешь. Для этих детишек жизнь превратилась в невообразимый ад. И я вынужден постоянно напоминать им о том, что они еще живы.

– Так пошли, потолкуем с ними. – Парня возбудил брошенный ему вызов.

Когда мы подходили к пленникам, я предупредил его:

– Все они красавцы и красавицы, но я серьезно считаю, что мозгов у них почти нет. Во всяком случае, доходит до них очень медленно.

Мы остановились в нескольких шагах от блудных детей Хатовара. Они, присев на корточки, сбились в кучку возле дороги, по которой уже шли к вратам, выходя в наш мир, мулы и солдаты Черного Отряда. Лишь у одной девушки хватило амбиции, чтобы поднять на нас глаза. У младшей. Той, которую мы взяли в плен.

Она смотрела на Тобо примерно полминуты. Потом негромко сказала что-то своим товарищам. Те тоже уставились на него. Лишь их вожак и его брат расстались со своей прирожденной высокомерностью. А ведь путешествие было не таким уж долгим и утомительным.

Кажется, они ощутили в Тобо нечто, неочевидное для меня. И это пробудило надежду. Несколько невнятных вопросов на их родном языке.

– Когда они кончат бормотать, скажи им, кто я такой. И можешь не быть абсолютно честным.

– Небольшое преувеличение не повредит?

– А когда оно вредило?

Беседа продлилась дольше, чем я предполагал. Тобо был поразительно терпелив для своего возраста. Он упорно трудился, чтобы заставить Ворошков понять, что они уже не на земле своих отцов, что здесь не важно, кто они такие и кто их родители. И что в нашем мире им придется отрабатывать свой ужин.

Мы прервались, чтобы перекусить. Лишь Ворошки и их охранники остались у врат со стороны равнины.

– Я восхищен твоим терпением, – сказал я Тобо.

– Я тоже. Некоторым из них мне уже хотелось дать пинка. Но дело не только в терпении. Я старался узнать о них побольше, угадывая, о чем они умалчивают. И из того, о чем они проговариваются. Ты прав. Умишком они слабоваты. Впрочем, я думаю, что причина не в их прирожденной тупости, а в том, как их воспитывали. Они и понятия не имеют о собственном прошлом. Никакого! Они никогда не слышали о Свободных Отрядах. Никогда не слышали о Копье Страсти. И что воистину великие чародеи из Хатовара возвели по всей равнине каменные столбы, хотя им угрожала большая опасность от Теней. Они даже слово «Хатовар» не узнали, хотя Хади они знают как какого-то очень древнего демона, на которого всем уже давно наплевать.

– А ты откуда все это узнал? То есть про каменные столбы.

– Баладитай узнал от Шевитьи. А ты заметил, что руны на летательных столбах почти идентичны тем, что на каменных столбах с равнины?

– Нет, этого я не заметил. Был слишком занят, приглядывая за Гоблином. Это мелкое дерьмо немного говорит на языке Арчи. И постоянно сшивался возле них. И разговаривал.